УТОМЛЕННЫЕ ПРАВОСУДИЕМ:
Дело Андрея Сидорова завершено
– студента ИАТЭ «закрыли» на четыре года!

Представь себе, читатель, что к тебе домой пришли люди в штатском (или, например, в форме) и спросили: «А где вы были 14 сентября 2005 (или же 2000) года в 19 часов 55 минут?» Многие ли из нас смогут ответить на этот вопрос, если только этот день не связан у вас с какой-нибудь памятной датой – днем рождения или смерти близкого человека. А большинство из нас в ответ на такой вопрос просто пожмет плечами. А тут опять люди в штатском вступают: «А вот мы знаем, где вы были – вы в это время наркотиками торговали!»
Вот в такой точно ситуации оказался житель Обнинска, 22-летний студент ИАТЭ Андрей Сидоров осенью прошлого года. После этого у него в квартире сделали обыск, нашли пачку “вещества растительного происхождения”, как оказалось впоследствии - табака (обычного, без всяких наркотических добавок!) и выписали ему путевку «в места не столь отдаленные» - калужский СИЗО, где Андрей пробыл более 5 месяцев.
Однако история эта началась несколько раньше. Хронологию событий, которую мы восстановили вместе с отцом обвиняемого Игорем Сидоровым, а также по материалам дела мы предлагаем вашему вниманию.

ЗА ПОНЮШКУ ТАБАКУ – В ТЮРЬМУ
14 сентября 2005 года калужский наркоконтроль проводил в Обнинске очередную операцию по борьбе с наркотиками. Оперативники целый день «пасли» одного обнинского наркомана З. в надежде, что он выведет их на какого-нибудь наркодилера. Но в тот день наркополицейским не повезло – З., промучив их целый день, ничего ни у кого не купил. Но борцы с наркотиками все равно задержали его. У З. нашли немного наркотиков. Но их количество было слишком маленьким, чтобы завести на него дело. На вопрос где парень взял наркотики, судя по материалам дела, З. давать ответ отказался. Позже, на вопрос Андрея, который волею судеб оказался с З. в одной камере, он ответил, что показания он все же давал, и указывал совсем на иное лицо, нежели фигурирует в деле. Но это было потом, когда З. посадили по обвинению в краже. А тогда, осенью его продержали пару суток в Калуге и выпустили, поскольку за употребление наркотиков предусмотрена только административная ответственность.
Однако отпускать ниточку совсем наркополицейским не хотелось, тогда они взяли одного из тех людей, с кем З. встречался в тот злополучный день. Поздно вечером нагрянули с обыском к Обнинскому жителю М. Ничего у него не нашли, но все-таки забрали его. А у этого несчастного парня, у которого месяц назад умер отец, оказалась еще и больная мать. Во время обыска ей стало плохо, и женщину увезли в больницу.
Все эти обстоятельства наркополицейские использовали во время допроса 23-летнего парня: «Пока ты тут сидишь и не хочешь сотрудничать со следствием, твоя мать там при смерти лежит! Но мы можем тебя и выпустить под подписку – скажи, у кого покупал наркотики», - примерно так (судя по материалам дела) выглядел допрос. В такой ситуации сломался бы и самый матерый преступник, что уж там говорить о молодом парне! Он и назвал имя Андрея Сидорова, при этом, сообщив какие-то обстоятельства, при которых Андрей якобы продал ему наркотики. Почему именно Андрея – неизвестно, но известно то, что в то время М. с Андреем находился в каком-то конфликте…
Но одних показаний мало для того, чтобы арестовать человека. И тогда оперативники попросили М. сделать у Андрея контрольную закупку. М. звонил Андрею в течение двух месяцев по различным телефонам, пытаясь назначить ему встречу. Неоднократно был «послан подальше» за навязчивость ничего не подозревавшим Андреем, и его родителями. Все это время телефон Андрея стоял на прослушке. Однако «злостный» наркоторговец за столько времени не то, что не попытался кому-то продать наркотики, но даже и никаких переговоров на эту тему ни с кем не вел.
Следствие продлили, но сроки поджимали. И тогда бригада калужских наркополицейских приходит в дом к Андрею Сидорову, делает обыск и находит упаковку табака для кальяна. Совершенно обычный табак, но оперативники обрадовались и сообщили Андрею, что он «попался» («Ваша карта бита!»), и может собирать вещи.

«Я СВИДЕТЕЛЬ! А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?»
В ходе следствия, материалы дела пополнились такими документами, как «акт наблюдения» и «протоколы допросов» оперативников, которые наблюдали за тем, как Андрей якобы продавал наркотики М. И здесь полно всяких несуразностей. По показаниям М. выходило, что он встречался с Андреем около центра «Эврика». А оперативники, которые, по их словам, «наблюдали» за встречей, лежали в кустах около Дома Ученых. Причем, наблюдатели, находясь от места встречи на расстоянии 30-50 м, видели, как Андрей передал М. несколько «предметов» размером сантиметр на сантиметр. Позволяют ли это возможности человеческого зрения? Да еще, если учесть, что дело происходило около 8 часов вечера. В сентябре в это время уже довольно темно. В дальнейших заседаниях суда эти «предметы» трансформировались в один, который стал уже размером со спичечный коробок. Но, все равно. Зрению наркополицейских можно позавидовать.
На одном из судебных заседаний (4 мая) защита попросила о следственном эксперименте, который бы позволили установить точно «место преступления» (заодно и найти кусты возле Дома Ученых), а также выяснить – можно ли с указанного расстояния идентифицировать столь маленький предмет. Обвинение не согласилось с целесообразностью такого мероприятия. Прокурор сказала: «Зрение у всех разное. У меня, например, плохое, поэтому я не увижу такой предмет. А оперативники проходят регулярные медосмотры и зрение у них стопроцентное. Что касается места преступления, то в материалах дела совершенно четко указано – возле дома 129 по пр. Ленина. Что там еще устанавливать? Растений же около ДПП (Дома Ученых – ред.) полно. Есть и трава, и деревья. Вы говорите, что там нет кустов? Ну, давайте вызовем опять оперативников и спросим – что они подразумевают под словом «кусты». Судью такие доводы убедили, и она отклонила ходатайство защиты о следственном эксперименте. Тем не менее, по просьбе защиты был приобщен к делу альбом с фотографиями ДПП и окрестностей. Позже, в прениях (заседание от 5 мая) место наблюдения чудесным образом переместилось от ДПП пр. Ленина 129 к зданию СЮТ (центра «Эврика»), что окончательно сделало невозможным идентификацию места события.
Определение меры пресечения прошло формально. Судья, даже не читая материалы дела, только глянув на номер статьи, определила – содержание под стражей. Также формально прошло и рассмотрение апелляции. Первый и единственный допрос обвиняемого сводился к тому, что Андрей сказал: «Знать ничего не знаю, ведать не ведаю». Никто не спросил парня хотя бы «а где вы были в это время?». А между тем, у Андрея твердое алиби. В то время, когда он якобы передавал наркотики, он на самом деле был в институте. И тому есть документальное подтверждение – задание к лабораторной работе, полученное Андреем непосредственно от преподавателя «из рук в руки». На этом листочке стоит число и подпись педагога. Но и это доказательство не убедило суд, хотя и было приобщено к материалам дела вопреки возражениям обвинения, что, дескать, на листочке отсутствует печать.
Следствие шло не спеша. Когда не хватило двух месяцев, его продлили до четырех. И все эти 4 месяца Андрей сидел в калужском СИЗО. Его не вызывали ни на какие допросы. Единственное разнообразие в его жизнь вносили вызовы в суд на продление меры пресечения. В общей сложности Андрей Сидоров просидел в следственном изоляторе более 5 месяцев.
На заседаниях суда адвокаты постоянно подавали ходатайство об изменении меры пресечения с содержания под стражей на иную, не связанную с лишением свободы. Однако обвинитель и далее судья оставляли меру прежней с мотивировкой – обвиняется по тяжелой статье, и на свободе сразу начнет торговать наркотиками. Вроде как, злодей по определению.

ОТ СУМЫ И ОТ ТЮРЬМЫ НЕ ЗАРЕКАЙСЯ
11 мая Андрей Сидоров был признан виновным и ему назначено наказание в виде 4 лет тюремного заключения (минимальное по статье Андрея - 228 прим. 1 часть 1, которая предусматривает срок тюремного заключения от 4 до 8 лет.). Последнее слово подсудимого было кратким: «Я не виновен», - вот практически все, что он сказал.
Разумеется, защита обжалует решение суда и приговор в Калужском областном суде, а если надо, то и далее. До конца этой истории далеко.
- Все было настолько предсказуемо, что даже неинтересно, - считает отец обвиненного Игорь СИДОРОВ, – Суд не принял во внимание ни один из доводов защиты, не опровергнул ни одно из доказательств защиты, как-будто заседал суд по одному делу, а приговор выносили по другому. Указанные защитой противоречия показания свидетелей, а все дело на этих показаниях и строилось, проигнорированы. То, что одни свидетели “видели” с 50 метров свертки размером 1 см на 1 см, а другой передавал спичечный коробок; одни в кустах наблюдали “сделку”, происходившую, на стоянке у ДПП, а другие встречались у СЮТа; по показаниям оперов, М. подошел к стоящему автомобилю, а по показанию М. к нему подъехал автомобиль,- все это суд не счел противоречием в показаниях. Ну, и конечно, алиби Андрея: ну были занятия в институте, ну есть документ, подтверждающий, что в это время он просто не мог быть на месте “преступления”, ну и что? Вопрос тут не в Андрее. Он просто расходный материал этой машины. Я считаю, что он пострадал из-за своей неразборчивости в связях. Мы непременно «отобьем» Андрея, у нас отличные адвокаты, нас поддерживает много хороших людей. Но не у всех есть такие возможности, хороших адвокатов на всех просто не хватит. Есть тут и еще один щекотливый момент: ведь оправдательный приговор означает, что лишение свободы было незаконным. Что следствием допущена ошибка, и не одна. И кто-то должен нести за это ответственность – оперативники, следователи, судьи?
А вот мнение депутата областного законодательного собрания, известной обнинской правозащитницы Татьяны КОТЛЯР, которая присутствовала на нескольких заседаниях суда:
- К сожалению, это дело типичное, когда ничего нет, кроме показаний, выбитых из наркомана под угрозой «посадить» и показаний сотрудников наркоконтроля. Я думаю, что какая-то часть тех, кто сидит у нас за распространение наркотиков, в лучшем случае являются только их потребителями. Если следствие передает в суд такое «сырое» дело, с такой нетвердой доказательной базой, то это означает только одно: они не боятся этого делать, поскольку знают, что оно «пройдет».
После всей этой истории я начинаю подозревать, что поговорка «от сумы и от тюрьмы не зарекайся» (в той ее части, которая говорит о тюрьме) относится не столько к превратностям судьбы (как я полагала раньше), сколько к особенностям отечественного правосудия. И это очень страшно, господа присяжные заседатели!

Марина ВОРОНЦОВА